|
|
|
 |
 |
 |
Легенда о Вере и Надежде Вольный перевод древнего оркского свитка, писано рунами Прадедом государя был Шак-Урушат. Его сын Арумиш просил руки Грилраэн, дочери Уш-Бана, потомка Арушата. Но Уш-Бан не давал согласия на супружество дочери, ибо Грилраэн была молода и не достигла ещё того возраста, когда женщины рода арушатов, по обычаю, вступают в брак. — Более того, — говорил он, — пускай Арумиш — воин зрелый и много повидавший, и станет вождём прежде, чем того ожидают. Сердце подсказывает мне, что долго он не проживёт. Но Грашвин, его жена, обладавшая даром предвидения, ответила ему так: — Тем паче следует поспешить! Приближается буря, и дни становятся всё темнее, и грядут великие дела. Если эти двое поженятся теперь, у нашего народа останется надежда; но если они промедлят, нам суждено сполна испить чашу скорби. И Арумиш взял Грилраэн в жёны. Год спустя после их свадьбы Шак-Урушат попал в плен к людям Великого Острова, что в Северном море, и был убит; и Арумиш стал вождём арушатов. На следующий солнцеворот Грилраэн родила сына, которого назвали Бар-Шахиром. Ему исполнилось лишь два солнечных хода, когда Арумиш с сыновьями Тана-тролля отправился в набег на первородных и был сражён вражеской стрелой, вонзившейся вождю в глаз. Так сбылось пророчество Уш-Бана: ведь Арумишу было всего две сотни лет, а для арушатов это не возраст. И Грилраэн с маленьким сыном, наследником Арушата, переселилась в дом Краш-Мира, чьим предком был Касорг; и Краш-Мир заменил Бар-Шахиру отца и полюбил его как собственного сына. Но в доме касоргов Бар-Шахира называли Ушбан, что значило «Надежда», а подлинное имя и родство держали в тайне, ибо как раз в ту пору Заклинателям стало ведомо, что Предвечный Храфни повсюду разыскивает наследника Арушата, мня извести под корень ненавистный ему род. Когда Ушбану исполнилось сорок солнечных ходов, он возвратился в дом касоргов из дальнего похода, в котором свершил немало подвигов вместе сыновьями Краш-Мира во имя Тёмного Диэла; и Краш-Мир взглянул на него и обрадовался, ибо увидел пред собой благородного воина, вступающего в пору зрелости, что сулила ему почести и славу. В тот день Краш-Мир открыл Ушбану его подлинное имя — кто он такой и кто его отец — и вручил ему родовые реликвии. — Вот кольцо Арушата, — сказал он, — древний знак нашего родства, а вот обломки Рога Заклинателей. С этим Кольцом и с этим Рогом ты свершишь много великих деяний, ибо я предрекаю, что твой век будет дольше привычного арушатам, если только ты выдержишь испытание, и если тебя не постигнет злая участь твоего отца. Знай, испытание будет долгим многотрудным. А скипетр арушатов я пока оставлю у себя, ибо тебе ещё предстоит его заслужить. На следующий день, в час заката, Ушбан в одиночестве отправился бродить по лесам, и сердце его переполняла радость, и он прельщался своими упованиями. И вдруг он узрел дочь касоргов, танцевавшую на лужайке, среди заснеженных берёз; и он замер, поражённый, и почудилось ему, будто он грезит наяву. Мгновение Ушбан просто глядел на неё, не в силах вымолвить ни слова, но потом, испугавшись, что она уйдет, и больше он её не увидит, он крикнул: «Гришмэль! Гришмэль!» Дочь касоргов с улыбкой повернулась к нему и спросила: — Кто ты? И почему назвал меня именем весны? И он ответил: — Потому что ты явилась мне, как весна в этом царстве вечного холода. — Многие говорят мне, что мы с ней схожи, — отвечала он, — но меня зовут иначе. Но кто ты? — Я зовусь Ушбаном, — сказал он, — Но истинное моё имя — Бар-Шахир, сын Арумиша, наследник Арушата. И сам осознал, что эти гордые слова не слишком уместны, что его родословная — ничто рядом с её благородной, возвышенной красотой. А она весело рассмеялась и воскликнула: - Воистину тесен свет, ибо я — Шримэ, дочь Краш-Мира, а ещё меня зовут Эрух, что значит «Вера». — Часто случается, — произнёс Ушбан, — что в годину бедствий прячут то, чем дорожат более всего на свете. Но как сумел Краш-Мир скрыть такое сокровище? Я живу в его доме с детства, но ни разу не слышал о тебе ни от него, ни от твоих братьев. Почему мы до сих пор не встречались? Неужели отец держал тебя взаперти? — Нет, — отвечала она, глядя на горы, возвышавшиеся на востоке, — Я жила у родичей моей матери, в Далёких Горах, постигая мудрость Заклинателей Стихий. И Ушбан изумился, ибо не мыслил он, что говорит с Заклинательницей. Но Шримэ посмотрела ему глаза и промолвила: — Не удивляйся. Или неведомо тебе, что детям Касорга дарована великая мудрость? И поник тогда Ушбан, заметив в глазах её свет древней мудрости, дарованный только Заклинателям; но с того самого дня полюбил он Шримэ Эрух, дочь Краш-Мира. И говорил об этом со своей матерью, но она ответила: — Сын мой, высоко ты метишь, высоко даже для наследника Арушата. Ибо эта дочь касоргов — прекраснейшая и достойнейшая среди всех живущих ныне. И не пристало тебе жениться на Заклинательнице. — Но ведь такое прежде случалось, — с горечью воскликнул Ушбан, — Или нет ни крупицы истины в древних преданиях? И с той поры ходил поникший и мрачный, и искал спасения в уединении и трудах. Краш-Мир заметил произошедшую в нём перемену и догадался о её причине. И долго он говорил с Ушбаном, убеждая его отречься от своих намерений, но твёрд был Ушбан. И тогда, с горечью вещал Краш-Мир: — Она выше тебя. Но даже если она мыслит иначе, даже если сердце её обращено к тебе, не сулит это радости никому из нас, ибо таков жребий. И умолк, ничего не ответил Ушбан, и ушёл он в горы на долгие солнечные хода, найдя убежище у хашоров, и постигал их мудрость, отрешившись от всего мирского. И помыслить не смел Ушбан, о том, что любила его Шримэ Эрух, дочь Краш-Мира… Долго текли солнечные ходы, Ушбан, постигнув все глубины мудрости богини Иглад, не вернулся в дом касоргов, не возвратился он и в свой дом. Множество ратных подвигов свершил он во имя Создателя Сурха, множеством чудес прославил он имя своё и только тогда воротился он к Краш-Миру. И увидел Краш-Мир, что велика сила этого воина, и слава его велика. И с горечью отступил Краш-Мир, ибо узрел, что бесполезно отговаривать Ушбана от женитьбы. Безропотно благословил свою дочь Краш-Мир… Грилраэн, узнав о возвращении пропавшего сына, была уже на смертном одре, но застал ещё её Ушбан в этом мире. Долго говорили сын и мать, долго вещала Грилраэн. На последнем вздохе открылись её вещие уста, и горько она воскликнула: — О, сын мой, время моё пришло. Ты могуч и славен, но предвижу я, не править тебе народом твоим! Испустила дух Грилраэн. И долго был неутешен Ушбан, и тяжкие думы терзали его, ибо воистину страшны были слова матери. Но кроткими своими словами утешала его Шримэ и укрощала она сердце мужа. Не переставая вспоминать о пророчестве матери, Ушбан вернулся в дом свой и с радостью встретил его народ, и признал в нём истинного государя. Но недолго правил в своих землях Ушбан, истребительная и пагубная война разразилась на востоке. Люди не щадили даже маленьких детей, оставляя выжженные дотла пепелища на местах орочьих становищ. Ярились люди, заставши противника врасплох… Случилось так, что попали Ушбан и Шримэ в окружение. Один за одним гибли бесстрашные воины государя; потеряв надежду, они старались только захватить с собой побольше врагов. В бою обещал Ушбан Шримэ, что не оставит он её и погибнет вместе с нею… Непревзойдёнными лучниками оказались люди. Вражеская стрела пресекла жизнь прекрасной Шримэ. И упала она в пыль перед победителями, которые уже пели песнь победы. Ненавистью наполнились глаза Ушбана, но что мог сделать он против орд людских, злобно потрясавших оружием. И подхватил он тогда супругу свою, и кинулся в горящий дом. Далеко разнеслось имя весны, взлетело предсмертным криком ввысь и ударилось о купол небес. Но не оставил без внимания этот клич Могучий Уахдар. Вихрем спустился он на землю и отделил пылающие сердца Ушбана и Шримэ от их плоти, и вознёс их на небеса. И воспылали они двумя звездами — Надеждой и Верой. До сих времён горят они ярко, освещая в ночи путь идущего, и подавая ему надежду и веру, и затмевают светом своим даже серп Сомнений… ::
|
||||||||||||||||||||||||||
